Лев Рубинщейн: Разлика между версии

{{цитат|Сред тях (съветските дисиденти – бел.прев.) имаше различни хора, също както и сред другите категории население. Не по-малък процент умни и глупави. Някои имаха садо-мазохистичен комплекс, а други тщестлавие. Разбираемо е – от една страна това са страданието и затвора, а от друга – славата и упоменаването в разни "Гласове". Включваха се по различни причини. Мен това не ме привличаше, а най-вече тяхната поетика, дисидентския дискурс. По съдържание те ми се струваха дисиденти, но по форма – съветски. В този смисъл считам, че дори такава фигура като [[Солженицин]] и по естетика, и по поетика е напълно съветски. Просто така се е случило, че съветският писател Солжницин по силата на своя темперамент и по силата на избраните от него теми се е оказал отритнат и изгонен. Но той така и започна – като съветски писател.|||Среди них были разные люди, точно также как и среди других категорий населения. Не меньший процент умных и дураков. У кого-то был садо-мазохистский комплекс, у кого-то элементарное тщеславие. Понятно- с одной стороны это страдание и тюрьма, но с другой- слава и упоминание по разным «Голосам». Шли туда по разным мотивам. Меня это не привлекало – главным образом их поэтика, дискурс диссидентский. Мне они казались по содержанию диссидентскими, а по форме- советскими. В этом смысле я считаю, что такой персонаж, как Солженицын по эстетике и поэтике- вполне советский. Просто так получилось, что советский писатель Солженицын в силу своего темперамента, в силу избранных им тем оказался вытесненным, выгнанным. Он и начинал как советский писатель…}}

{{цитат|Мисля, че ъндърграундът е понятие не толкова социално, колкото естетическо. Сега няма място за ъндърграунд, защото няма място и за "магистрално" изкуство. Няма майнстрийм. Той само се пристроява. Наблюдават се някои части от него. Но докато някоя от естетиките не стане господстваща, ъндърграунд няма да се появи.|||Я думаю, что андеграунд- понятие не столько социальное, сколько эстетическое. Сейчас нет места андеграунду, потому что нет места магистральному искусству. Нет мейнстрима. Он только выстраивается. Какие-то части его наблюдаются. Но пока какая-то из эстетик не станет главенствующей, андеграунд не появится.}}

{{цитат|Не харесвам литертурата, която пропагандира наркотици. Но от двете злини: съдебно-прокурорско своеволие или свобода на творчеството, аз избирам по-малкото. В нашата страна и досега желаещите да забранят, за арестуват или да глобят са много повече, отколкото желаещите да защитят. Дори и да не ми се нрави, считам, че трябва да застана в защита на по-слабата страна. В своята забранителска дейност властите[[власт]]ите не знаят предел – достатъчно е само да започнат, да арестуват двама – и ще арестуват всички.|||Мне не нравится литература, пропагандирующая наркотики. Но из этих двух зол – или судебно – прокурорский беспредел, или свобода творчества – я выбираю меньшее. В нашей стране на сегодняшний день желающих запретить, посадить, оштрафовать намного больше, чем желающих защитить. Даже когда мне это не нравится, я считаю, что надо выступать в защиту слабой стороны. В своей запретительной деятельности власти не знают пределов – стоит только начать, посадить двух – и они посадят всех.}}

{{цитат|Ако културата[[култура]]та се занимава с установяване на йерархии, то най-важната функция на изкуството[[изкуство]]то, според мене, е да нарушава тези йерархити, да ги разклаща, да ги пренарежда от едно място на друго. Защото искуството има две най-важни функции – съзидание и разрушение.|||Если культура занимается тем, что устанавливает иерархии, то важнейшая функция искусства, на мой взгляд, в том, чтобы эти иерархии нарушать, колебать, переставлять с места на место. Потому что у искусства две важнейшие функции- созидание и разрушение.}}